Гоблин – император - Страница 67

Император Эдрехазивар VII впервые встретил свою будущую Императрицу в приемной Алсетмерета. Император был вооружен белоснежной парчой и жемчугами; Дач'осмин Чередин казалась безупречной в строгом платье из светло-зеленого муара и с бусинами из малиновой с золотом эмали, унизавших ее косы и свисавших с мочек ушей. Яркая синева глаз, таких же как у Арбелан Драхаран, на белом, неподвижном и бесстрастном лице, звучала как крик неповиновения посреди всеобщего согласия. Майя счел невозможным постоянно удерживать взгляд этих безжалостных глаз.

Дач'осмин Чередин сопровождал ее отец, маркиз Чередел. Если она была непроницаема, как фарфоровая кукла, он заметно нервничал, переходя от бравады к низкопоклонству. И все же Майя видел, что маркиз испытывает неловкость, и заметил себе позже спросить Цевета или Беренара, почему.

Это не было таким торжественным событием, как подписание брачного контракта, но формальности были строго соблюдены всеми участниками. Эдрехазивар VII объявил маркизу Череделу, что выбрал Четиро Чередин своей Императрицей. Маркиз выразил свой восторг и чувство чести. Ни слова не было сказано об имуществе Четиро, которое она принесет своему мужу, ни о подарках и пожалованиях, которые Император дарует Дому Чередада. Эти детали обсуждались секретарями и клерками, и Майя очень надеялся, что Чавар примет минимальное участие в переговорах. Эта интерлюдия между Императором и его будущим тестем была всего лишь театральным представлением, только без публики.

На протяжении всей церемонии знакомства Дач'осмин Чередин стояла рядом с отцом, неподвижная и вежливо бесстрастная, ни единым проблеском улыбки или подергиванием ушей не давая понять, слушает ли она вообще. Она внушила Майе такую неловкость и тревогу, что по окончании аудиенции он решился спросить:

— Дач'осмин Чередин, вы довольны этим браком?

Она приподняла бровь в знак того, что находит подобный вопрос неуместным и даже глупым, потом опустилась в идеальном реверансе и сказала:

— Мы всегда готовы исполнить свой долг, Ваше Высочество.

Ее голос, довольно низкий для женщины, прозвучал в пустоте приемной, как звон похоронного колокола.

Майе, красному от смущения и несчастному, оставалось только отпустить их, как Дач'осмин Чередин отпустила его.

* * *

Теперь этот брак маячил перед ним как надвигающаяся катастрофа, но несмотря на свои черные мысли, а может быть, даже благодаря им, Майя был рад предоставить аудиенцию Арбелан Драхаран, когда она прислала письменный запрос. Он пригласил ее в Черепаховую гостиную, и великолепный реверанс, которым бывшая Императрица приветствовала его, решительно опровергал очевидность ее возраста.

Он пригласил ее сесть и, заняв свое привычное кресло, спросил:

— Что мы можем сделать для вас, Арбелан Жасани?

Она успела замаскировать фырканье кашлем и ответила:

— Вы не должны именовать нас чужим титулом, Ваше Высочество. Мы не Жасани.

— Вы были женой нашего отца. Вы были Арбелан Жасан.

— Тридцать лет назад. И называя нас Жасани, вы ставите под сомнение собственное положение. Вы сами это знаете.

— Да, — согласился Майя. — Но тем не менее, мы хотели бы оказать вам честь.

— Ваше Высочество очень милостивы, и мы ценим это. Но ведь ваша мать тоже была низложена, разве нет?

Этот вопрос был формальность, они оба знали ответ.

— Да.

Она сложила руки перед грудью и медленно склонила голову: старомодный жест уважения и скорби.

— Варенечибел убивал забвением, как лютой стужей.

Некоторое время они молчали, думая о Варенечибеле IV, затем Арбелан произнесла:

— Ваше Высочество, мы хотели бы осведомиться о ваших планах относительно нас.

— Мы не могли строить никаких планов без вашего согласия. Вы хотите вернуться в Сеторею?

— Благодарим вас, нет, — решительно ответила Арбелан. — Но… значение имеет только ваше желание, не так ли? Мы принадлежим Дому Драхада.

Под этими словами она имела в виду, что связана с Драхада не только браком, но как и другие жены Варенечибела, живые и мертвые, как его дочери, невестка, и несчастная невеста его третьего сына, является живой собственностью Дома Драхада. Она в буквальном смысле была имуществом Майи, и он волен был поступить с ней, как захочет.

Неудивительно, подумал он, что Шевеан ненавидит его, Сору презирает, а Ведеро относится с недоверием и скептицизмом. Нет ничего странного, что Четиро Чередин не желает дать ему ничего, кроме долга и формальной вежливости. Ему всего восемнадцать, невежественный и неискушенный, он не имел права распоряжаться чужими жизнями.

— Арбелан Жасани, — подчеркнуто вежливо сказал Майя, — мы не можем задать подобный вопрос нашей матери, и это печалит нас. Но в память о нем мы спрашиваем вас: что вы хотите делать?

Она рассматривала его, ее лицо было совершенно бесстрастно. Потом она серьезно склонила голову.

— Если вы не возражаете, Ваше Высочество, мы хотели бы остаться в Унтеленейсе. После стольких лет отсутствия у нас не осталось другого дома, а возвращаться в Сеторею мы не хотим.

— Тогда добро пожаловать в Унтеленейс.

— Мы благодарим вас, Ваше Высочество, — сказала она.

— Не могли бы вы?.. — Он замолчал, чувствуя, как его лицо заливает краска.

— Все, что в наших силах, Ваше Высочество. Вы знаете, вам достаточно только приказать.

— Нет, не так, — сказал он. — Это вовсе не… это не приказ.